Эта история имела место в начале прошлого века. Может быть, подобное случалось и раньше или позже описанного случая, но мне об этом ничего не известно. Конечно, я не был очевидцем этой истории про собаку, а натолкнулся на короткую заметку, описывающую удивительный случай, в подшивке старых газет...
ДВОЕ ИЗ КОНУРЫ
По собачьим понятиям, собака, про которую пойдет речь, жила вполне прилично, сколько она себя помнила со щенячьего возраста. На двоих с хозяином у них была конура, служившая в любое время кровом и ограждавшая их от непогоды. Хозяин был хозяином, он знал, когда и куда надо идти, чтобы добыть еду. Собаке казалось, что выходить из конуры нужно единственно по этому поводу. И собака послушно следовала за хозяином.
Хозяин был еще крепкий мужик, из крестьян, но ленивый и не желавший заниматься каким-нибудь ремеслом. Конуру он снимал на заднем дворе у дворника, оплачивая ее грошами, которые подавали ему на паперти церкви. Попрошайничество обеспечивало хозяину и его собаке сносное существование.
В конуре стоял топчан, покрытый тряпьем и занимавший все помещение, в дополнение к нему в одном углу разместился колченогий табурет, используемый как стол, в другом было брошено старое пальто, на котором уютно устраивалась собака. Имела ли собака кличку — неизвестно, но на зов хозяина откликалась. Для всех остальных граждан этого городка она была просто собака.
Городок был небольшой, и пристроился он как-то сбоку на приличном расстоянии от главной дороги. Дворов и жителей было не шибко много, и все узнавали друг друга и все судачили друг о друге от нечего делать. И как всякий уважающий себя населенный пункт средней России, городок имел церковь с колокольней. Церковь с широкой папертью была не очень высокая, но и не низкая, вполне удовлетворяла религиозные потребности местных жителей. Она была окружена липами, а перед папертью на небольшом удалении зеленел усаженный кустами круглый газон, который охотно посещали четвероногие.
Тут-то, на паперти, каждодневно можно было видеть в числе немногочисленных нищих старика с черной собакой, безусловно, не имевшей благородной родословной, а происходившей из дворняг. На собаке был надет истертый ошейник, который смастерил хозяин из старого ремешка, чтобы показать, что собака не ничейная, а имеет хозяина.
Собака терпеливо сидела рядом со стариком, у передних ее ног лежал старый картуз (порой она держала его в пасти), а прихожане охотно бросали туда мелкую монету. Так они вдвоем на паперти набирали подаяние, достаточное для своего пропитания, и даже заглядывали в трактир, который активно посещался в основном мужским населением. Согласитесь, без трактира немыслимо существование ни одного городка России.
В одно ненастное утро, когда опадающая листва с деревьев покрывала уже мерзлую землю, хозяин с топчана не встал, как ни тянула его собака за рукав. Пришел дворник, отпихнул собаку от хозяина, вынес его тело из конуры. Потом он пришел снова, выгнал собаку на улицу (она едва сообразила схватить картуз!) и запер дверь конуры на задвижку.
Собака осталась сиротой. Она несколько дней прождала своего хозяина около конуры, но он не пришел. И она интуитивно поняла, что хозяин не вернется никогда, и теперь она одна, и ей самой придется заботиться о своем пропитании и месте для ночлега.
НА ЗАРАБОТКАХ
Теперь умное животное одиноко сидело на паперти, держа старый картуз в зубах. Нищие ее не прогоняли и даже из своих сбережений в ее картуз подкидывали несколько монет. Они не обижались на наиболее щедрых и сердобольных верующих, когда те прежде одаривали подаянием собаку, а затем обходили всех остальных, просящих милостыню.
Умное животное, набрав подаяния, направлялось в мясную лавку, где клало картуз на прилавок. Поскольку ее все уже знали и не удивлялись, приказчик пересчитывал «заработок» животного и выдавал соответствующее количество мясной обрезки и мелких костей.
Собака с большим удовольствием в углу подсобки поглощала вознаграждение. Старожилами было даже замечено, что к церковным праздникам собака накапливала денег: день-другой не появлялась в мясной лавке со своей дневной выручкой, а потом приходила с большей суммой подаяния, чтобы получить куски повесомее и повкуснее.
А однажды было замечено, как после мясной лавки собака трусила в трактир. Еще когда был жив хозяин, собака пристрастилась к чарке наливки, которую он ей подносил.
В церковные праздничные дни, особенно в сырую и промозглую погоду, собака прежде мясной лавки заворачивала к трактиру и терпеливо ждала, когда кто-нибудь из друзей ее хозяина заметит ее у крыльца питейного заведения и вынесет ей чарочку наливки. Кроме наливки она ничего не принимала. Вылакав чарочку, собака деловито трусила в мясную лавку с картузом, зажатым в пасти.
Так продолжалось несколько лет. Потом собака пропала и больше не появлялась на паперти церкви. Про такое умное животное (с разумом, подобным человеческому) я никогда больше не слышал.